И оживут слова. Часть III - Наталья Способина

С замиранием сердца я приоткрыла дверь в нашу с Добронегой комнату и с удивлением увидела, что ее кровать все еще пуста. Зато в комнате было натоплено, а на столе горела лампа. Я некоторое время стояла у печи, грея руки о теплый беленый бок, потом умылась, думая о том, что отрицать догадку Добронеги бессмысленно. Лучше всего завтра успокоить ее, сказав, что со Златой и ее ребенком все будет хорошо. Пусть я и не знала этого наверняка, но ведь и Добронега точно так же ничего наперед не знает, а вероятность того, что она мне поверит и хоть чуть-чуть успокоится, все же была. Придя к такому решению, я наконец направилась к кровати.

Вдруг я почувствовала укол тревоги. Замерев на полпути, я посмотрела на кровать Добронеги, на закрытые ставни, за которыми воцарилась ночь. Тревога усилилась. Где мать Радима? Может быть, с ней что-то случилось? Может, стоило ее поискать?

Я машинально добралась до своей кровати и откинула одеяло. Краем глаза я увидела на простыне какое-то движение и инстинктивно отскочила прочь, налетела на стоявший тут же сундук и едва не свалилась на пол. Если бы у меня были силы закричать, я вероятно перебудила бы всю Каменицу. Но животный ужас заставил меня лишь попятиться прочь от кровати, слепо нашаривая хоть что-то для самозащиты, потому что из-под наполовину скинутого на пол одеяла выползала большая черная змея. Извиваясь и шипя, она скользила к краю кровати. В слабом свете по-прежнему стоявшей на столе лампы казалось, что ей не будет конца. Если бы я запрыгнула в кровать, как всегда это делала, не глядя, если бы я…

Змея соскользнула на пол, и тут я наконец закричала.

Защити меня.

Плотным кольцом обступают безликие тени, душат.

Обними меня.

Рядом с тобой я могу их пугающий шепот не слушать.

Обмани меня.

Мне ведь так мало нужно, чтоб снова тебе поверить.

Отпусти меня,

Дай мне исчезнуть из этого мира до первой потери.

Я не помню, как выбежала из покоев и куда бежала. Помню только, что мне навстречу выскакивали заспанные люди, а я не могла им внятно объяснить, что случилось, пока наконец на моем пути не возник Миролюб и намертво не прижал меня к себе, пресекая всяческие попытки вырваться. В его объятиях мою истерику точно выключили. Во всяком случае, кричать я, кажется, перестала. Однако, стоило дому погрузиться в относительную тишину, как откуда-то издали раздался еще один женский визг.

— Змея! — закричала я, снова пытаясь вырваться.

Миролюб не пустил.

— Тихо, хорошо все.

— Не хорошо! — клацая зубами от страха, попыталась объяснить я. — В моей постели была змея!

На этих словах Миролюб резко меня выпустил и поспешил на шум.

— Не бросай меня! — в панике прошептала я, но он не услышал.

Я поняла, что никакая сила не заставит меня остаться в темном коридоре, потому что единственным освещением здесь служила тусклая полоска света из чуть приоткрытой двери. Что было за этой дверью, я понятия не имела. Возможно, покои Миролюба, потому что бежала я долго и вполне могла очутиться на мужской половине. Я сглотнула и бросилась за уже исчезнувшим Миролюбом. К счастью, на пути мне попалась перепуганная девочка с лампой. Кажется, та самая, что не могла говорить, во всяком случае она молча взяла меня за руку и потянула в ту сторону, где исчез Миролюб.

До наших с Добронегой покоев мы добрались быстро. Вероятно, убегая, я в панике бессистемно петляла по коридорам, оттого путь и показался таким дальним. Свернув в знакомый коридор, я почувствовала, что ноги приросли к полу и дальше я не смогу сделать ни шага.

— Воду неси! Что стоишь?! — заорал кто-то, и я не сразу узнала в этом крике голос Миролюба.

Я бросилась вперед, забыв о страхе, и почувствовала, что тянет дымом. Мне навстречу выбежали сразу несколько женщин, и все они неслись так, будто за ними гнались. Не успела я войти в комнату и краем глаза заметить Миролюба, сбивавшего пламя с кровати, как кто-то сильно толкнул меня с криком:

— С дороги!

Я прижалась к стене, пропуская женщин с ведрами, мисками, ковшами. Мне на ноги выплеснулась ледяная вода. По коридору загрохотали тяжелые шаги. Спустя мгновение эта часть княжеского дома наводнилась воинами, которые втащили бочки с водой, мигом разогнав всех женщин.

Я убежала вместе со всеми и очутилась во дворе в изрядной толпе перепуганных женщин. Некоторые из них держали на руках хнычущих детей. Дети постарше молчали, прижимаясь к матерям и кутаясь кто во что. В руках у пары подростков были факелы, освещавшие нашу встревоженную группу. Ни Златы, ни Добронеги не было.

Я сразу вспомнила об Алваре и о том, что способен сделать огонь. Не его ли это рук дело? В этот миг я осознала, что нахожусь в самом сердце деревянного города, и если этот огонь вызван Алваром, ни у кого из нас нет шансов на спасение. Мне стало по-настоящему страшно.

Вскоре из дома стали выходить хмурые воины. Двое из них вытащили набитый пером, обгоревший матрац и бросили его прямо у крыльца. Три женщины тут же подхватили матрац и потащили к хозяйственным постройкам. Я наблюдала за всей этой суетой, боясь пошевелиться. Все кончилось? Беда миновала? Я ожидала, что сейчас все начнут возвращаться в дом, но женщины по-прежнему стояли во дворе, словно чего-то ждали.

Наконец на крыльце появился Миролюб. Только тут я заметила, что он без рубахи, впрочем, было непохоже, чтобы он сейчас стеснялся своего увечья.

— Хорошо все. Спать идите, — громко объявил княжич.

Тут же по двору пронесся вздох облегчения.

— Много ли сгорело, Миролюб? — с тревогой в голосе спросила пожилая женщина, беспрестанно гладившая по волосам девочку лет семи.

— Одной кроватью в доме меньше, не обеднеем, — со скупой усмешкой ответил Миролюб, и все рассмеялись. — А коль не ты бы, Мариша, так бы легко не отделались. Но Боги миловали.

Старуха улыбнулась беззубым ртом:

— Ох, княжич-княжич, над старой-то потешаться удумал…

— Какая ж тут потеха? Кабы не твой наперсток, весь дом бы сгорел… — уже не таясь, расхохотался Миролюб, и только тут я заметила, что в левой руке старуха сжимает крупный наперсток. Вероятно, это было единственное, что оказалось у нее под рукой в момент пожара.

Смех Миролюба подхватили все, кто находился во дворе. В этом смехе было облегчение людей, разминувшихся с бедой.

Но отчего загорелась кровать? Неужели я, убегая, смахнула со стола лампу? Но это невозможно! Лампа стояла на столе, а я пятилась к двери и, кажется, к столу не подходила. Я вспомнила, что слышала женский крик из наших покоев, когда пыталась объяснить Миролюбу, что произошло. Может быть, кто-то из служанок увидел змею и бросил в нее фонарем? Или это все же моя вина?